Вечность во временное пользование - Страница 102

102

Но анализировать он был не в состоянии. Отчаяние накрыло его и окликнуло – его собственным воплем, воем. Куда делось смородиновое спокойствие!

Эти пустые бутылки с именами неизвестных ему и скорее всего тоже преимущественно уже почивших гостей, и его собственное, семь раз торжественно, с нажимом и красиво выведенное имя с приставкой «сын» – «Сын-Доминик» как какой-то «Сан-Доминик», – словно сказочное заклинание, семь раз выкрикнутое из сладко улыбающегося зева буфета, отправило его, рыдающего и вопящего дородного денди средних лет, в совершенно забытое воспоминание.

Ему восемь, и буфет с русалками притягивает его как магнит. Уже два раза они это делали, и его брали, и он ждёт, когда будет третий раз. В ожидании Рождества для него теперь это главное приключение: как они все втроём «пропитывают» раз в несколько дней сидящий в темноте кекс «алкоголем»! Это очень весело – общее занятие, куда родители приняли и его. И вот наконец наступает следующий раз!

Сначала мама достает наружу кексик, развёртывает его из каких-то белых пелёнок и сама выливает большую кофейную глубокую ложку коньяка на его плоскую спинку. Это коричневый прямоугольник с бородавками цукатов, орехов и изюма. От запаха, если вдохнуть сбоку, можно запросто решить, что Рождество уже пришло.

Дальше очередь отца, а потом глубокую ложку дадут и ему, Доминику! Мать торжественно передает ложку мужу и выходит по какой-то надобности из кухни.

Но что видит Доминик! Отец в свою очередь вовсе не вылил ложку коньяка на цукаты и орехи внутри кекса, а быстро сунул в рот и проглотил!

Недоумение, гнев и любопытство последовательно – и очень быстро – сменяют друг друга в изумлённом сознании Доминика. Для ребёнка он очень сообразителен. Поэтому он делает то же самое: принимая наполненную отцом ложку, он мгновенно суёт её в рот, и адский пламень вместо сласти скатывается по горлу, и Доминик собирается зарыдать…

Сдвинутые брови отца, возникшая на пороге мама – и неожиданно для самого себя Доминик выдаёт матери совершённое преступление: от избытка следом за адским пламенем внезапно нахлынувшего на него счастья он бежит ей навстречу и со всего маху врезается в обтянутые узкой юбкой колени, чтобы обнять.

Отец был посрамлён, мистер Хинч-младший уложен спать, и впредь миссис Хинч занималась пропиткой рождественского кекса – и обмазкой белой глазурью! – только самостоятельно.

Но когда заплаканный, наказанный, отправленный спать – и протрезвевший после чистки зубов – Доминик подходит сказать отцу виноватое «спокойной ночи», тот незаметно подмигивает ему. И для совершенно не коммуницируещего с отцом ребёнка – для его сына это и есть настоящее рождественское чудо. Именно после этого совместного распития кофейной ложки коньяка отец и решает взять его с собой на заячью охоту. Нужно ли уточнять и можно ли было усомниться, что после этого заклинания и путешествия во времени, буфет вместе с пилигримами отправляется в Париж?

Ну а далее, с годами-то, окончательно освоившись и обжившись в интернете, мистер Хинч и вовсе перестал испытывать даже малейшее желание налаживать потенциально не переставшие быть возможными, но никак ему не нужные коммуникации. Всё это совершенно ни к чему. Неограниченная сетевая вселенная давала ему гораздо больше, чем могли бы предложить настоящие, весьма, не в обиду никому будет сказано, ограниченные люди. Вавилонская башня интернета, саморазрастающаяся вглубь, вширь и в высоту, способна порадовать своих пользователей многажды, о многажды больше.

Кроме, собственно, дел мистера Хинча, а именно – странички то тут, то там магазина «La Fleur Mystique» и странички то там, то тут «Les creations de monsieur Dominique», где, соответственно, предлагалось полюбоваться и приобрести его уникальные текстильные скульптуры, – он проложил тропы поистине сказочные, прогуливаться по которым можно бесконечно ради одной только радости, ради вдохновения.

С детства наблюдавший страсть, которая овладевала, тайно или явно, каждым коллекционером, сам до некоторой степени подверженный ей, он потому не понаслышке знал эту болезненную тягу искать, находить и овладевать предметом своих изысканий, которые – изыскания – кажется, придают жизни некий высший смысл, а многие ключевые потребности этого рода людей удовлетворяются утолением одной только этой страсти – собирательства.

И вот теперь, к восторгу мистера Хинча, Сеть предоставляла ему возможность наблюдать, как именно что коллекционированием и стали все эти невероятные, потрясающие собрания в блогах, которые демонстрировали неведомые ему люди по всему миру. Он узнавал всё новые и новые коллекции и уже сам копил собственно владельцев, благодаря которым мир представал огромным умным хранилищем искусства, литературы, интеллекта, листающейся стеной с великими изображениями, поднимающей на небо книжной лестницей, выдвижными плоскими ящиками для карт, гравюр, рисунков и фотографий.

Сеть собирала в себя всё, словно человечество готовилось исчезнуть, но оставить свои цифровые изображения: я тут было – и было я вот таким.

Глава 43

Однако, отправляя Марин сообщения со смайликами, Дада снова впал в чернейшую меланхолию, всегда сопровождавшую его одиночество и особенно его невстречи с ней.

Марин, как он считал, было проще: во-первых, она жила с тётей, и, во-вторых, ей надо было каждый день ходить в уни, а там, хочешь не хочешь, но общаться, и слушать, и думать о чём-то ещё, кроме своей никчёмности.

Он болтался по квартире, ворочался в постели, которую не застилал, думал, не зарегиться ли на каком-нибудь сайте знакомств, но сразу же кривился от перспективы: сил на общение тоже не было.

102